КЕМБРИДЖ (США) – В течение очень краткого периода времени – с конца 1980-х до конца 2000-х – мир характеризовался процессом конвергенции, причём одновременно идеологической и экономической. Запад и остальные были согласны с тем, что открытый либеральный порядок – это наилучший способ достижения процветания. Но сейчас идеологический порядок оказался под угрозой распада, и последствия этого для мировой экономики будут негативны
Иллюстрация: Depositphotos.com/Grounder
Длившийся два десятилетия «золотой век» был веком торговой суперглобализации, что выразилось в беспрецедентном росте соотношения объёмов мирового экспорта к ВВП. И это была эпоха экономической конвергенции: впервые за несколько столетий показатели уровня жизни в самых разнообразных развивающихся странах начали догонять показатели стран с развитой экономикой. Более того, глобализация и конвергенция способствовали друг другу: открытые рынки позволяли развивающимся странам достигать процветания, благодаря созданию современных, эффективных, экспортно-ориентированных отраслей. И ни одна страна не получила больше выгод от этой супер-глобализации, чем Китай.
Либеральный порядок, лежавший в основе той эпохи, во многом был создан США. Ровно 75 лет назад, когда экономический хаос 1930-х годов и Вторая мировая война ещё были свежи в коллективном сознании, США захотели и смогли обеспечить три важнейших глобальных общественных блага с помощью созданных в Бреттон-Вудсе послевоенных институтов. Финансирование в чрезвычайных ситуациях стал предоставлять Международный валютный фонд, а долгосрочное кредитование – Всемирный банк. Но ещё важнее то, что расцвели открытые рынки, благодаря Генеральному соглашению о тарифах и торговле (ГАТТ), а затем его преемнице – Всемирной торговой организации. Это был мир «Большой единицы» (G1), а Америка являлась неоспоримым гегемоном.
Сегодня у нас нет ни мира G1, ни идеологической конвергенции. Благодаря потрясающему экономическому росту, начавшемуся в 1978, Китай стал второй доминирующей державой наряду с США. (Европа по-прежнему слишком децентрализована и погружена во внутренние проблемы, чтобы оказывать стратегическое влияние.) И консенсус по поводу составляющих хорошей экономики оказался нарушен.
На Западе, особенно в США, целый ряд негативных экономических тенденций, в том числе замедление темпов роста, повышение уровня неравенства, спад социальной мобильности, возросшая концентрация экономической силы, поставили под сомнение пользу глобализации. Кроме того, мировой финансовый кризис 2008 года и его последствия подорвали веру в капитализм по-американски.
Подъём Китая и предполагаемые последствия этого подъёма для США ещё больше усилили скептическое отношение к глобализации в Америке. Значительная часть элиты и респондентов в опросах общественного мнения в США уверены, что Китай злоупотребляет щедростью Америки, занимаясь валютными манипуляциями, кражей интеллектуальной собственности и промышленным шпионажем, а также принуждением к трансферу технологий. Более того, недавний крен Китая в сторону усиления роли государства и политических репрессий усугубляет возникшее в США ощущение предательства и того, что инвестиции в общее процветание принесли совершенно не те результаты.
Полный диссонансов мир «Большой двойки» (G2) и конец идеологической конвергенции ставят сейчас под угрозу экономическую конвергенцию, а значит, и перспективы развивающихся стран. Впрочем, «золотой век» конвергенции уже и так сталкивался с проблемами. Прежде всего, изменение климата создало угрозы для сельского хозяйства в развивающихся странах. Из-за проблем в этом секторе трясти будет всю экономику этих стран, потому что высокая и растущая производительность в сельском хозяйстве является ключом к успешной структурной трансформации – переходу от фермерства к промышленности. Кроме того, распространение технологической автоматизации приводит к замене рабочей силы машинами, что напрямую угрожает возможностям бедных стран повысить свои доходы за счёт трудоёмкого промышленного производства.
Впрочем, наибольшая угроза исходит от идеологического разрыва между Западом и остальными. «Большая двойка» в составе Китая и США обеспечивает не ключевое глобальное общественное благо в виде открытых рынков (историк экономики Чарльз Киндлбергер считал это обязанностью гегемонов), а глобальный общественный «вред».
Поскольку США и Китай вводят пошлины и торговые ограничения против друг друга, а США ещё и ослабляют многосторонние торговые правила и институты, рост объёмов мировой торговли заметно замедлился, что ставит под угрозу экспортные отрасли развивающихся стран, а также жизнеспособность их стратегий развития. Одновременно США и другие западные правительства ограничивают миграцию. В результате, развивающиеся страны оказываются взаперти: им будет всё труднее экспортировать свои товары или избыток рабочей силы. Отказ США от участия в Парижском климатическом соглашении тоже не сулит ничего хорошего более бедным странам, на которых ляжет основное бремя последствий глобального потепления.
Эта ситуация уже достаточно мрачна. Но, наверное, наибольший «вред», который наносят США и Китай, является наименее очевидным. Односторонние решения Америки, попирающие глобальные правила (которые она же помогала разрабатывать), уже начали наносить урон институтам Бреттон-Вудса и связанной с ними системе международного сотрудничества. Между тем, Китай является хромоногим гегемоном: он стал доминирующей страной, так и не обретя реальной международной привлекательности. Недемократическая и репрессивная, эта страна не обладает той «мягкой силой», которая бы придавала ей дополнительную легитимность для утверждения своего господства: эффективное лидерство требует добровольных приверженцев.
Кроме того, гегемоны обязаны обеспечивать открытость рынков. А Китай не предлагает достаточно экспортных возможностей более бедным странам, хотя ранее получил огромную выгоду от углубления торговых связей с более развитыми странами. Недавний разворот китайского правительства к политике самодостаточности и поддержке национальных чемпионов способствует быстрому спаду объёмов импорта в страну.
Давайте проясним: Китай имеет право осуществлять такую стратегию развития, которая помогает его экстраординарному подъёму. Но эта страна не сможет стать позитивным гегемоном, если будет настаивать на сохранении протекционистской политики, лишающей глобальную систему (и другие развивающиеся страны) ключевых общественных благ.
Мир G1, в котором доминировали США, давно исчез, а теперь и система G2, в которой США и Китая делили между собой обязанности гегемона, уходит в забвение. Теперь мы живём в мире «Большой минус двойки» (G-minus-2), в котором оба гегемона не создают описанные Киндлбергером глобальные общественные блага сотрудничества, а делают всё ровно наоборот.
Легко понять, почему развивающиеся страны начали задаваться острыми вопросами. Что произойдёт с глобальной экономической системой? Будет ли нынешняя система сохраняться достаточно долго, чтобы позволить нам достигнуть процветания? Как мы переживём следующий раунд глобальной турбулентности? Есть ли вообще смысл говорить о сотрудничестве, когда два ведущих глобальных игрока подрывают систему многосторонних отношений и институты, на которые она опирается?
Поглощённые своей ссорой, США и Китай пока что не дают ответов на эти вопросы. Как гласит старая африканская поговорка, «когда слоны дерутся, страдает трава». Прямо сейчас весь остальной мир очень напуган.
Арвинд Субраманьян – бывший главный экономический советник правительства Индии, старший научный сотрудник Института международной экономики им. Петерсона, приглашённый лектор в Школе государственного управления им. Кеннеди при Гарвардском университете, автор книги «Затмение: Жизнь в тени экономического господства Китая»
Джош Фелман – директор компании JH Consulting
© Project Syndicate 1995-2019
Источник: forbes.kz