13 февраля в Сочи состоится встреча президентов Беларуси и России. Одной из главных тем переговоров в очередной раз станет налоговый маневр России, при реализации которого, по оценкам экономистов, Беларусь может потерять миллиарды долларов. Также будет обсуждаться деятельность межправительственной рабочей группы, отвечающей за актуализацию договора о Союзном государстве. В преддверии очередной попытки найти решение текущих вопросов в российско-белорусских отношениях корреспондент «Евразия.Эксперт» выяснила у доцента кафедры политической теории МГИМО, кандидата политических наук Кирилла Коктыша, удастся ли сторонам договориться, какую внешнюю политику стоит проводить Беларуси и как на российско-белорусские отношение влияет активизация китайской инициативы «Один пояс – один путь».
- Кирилл Евгеньевич, в белорусско-российских отношениях сейчас остро стоит «газовый» вопрос. На этой почве эксперты двух стран создают различные теории, вплоть до полного разрыва отношений между государствами. Скажите, есть ли зерно рациональности в подобных заявлениях?
- Разумеется, Беларусь и Россия не прекратят свое сотрудничество. Более того, у стран сейчас нет возможности поссориться. Тут, скорее, вопрос в достаточно жестком торге, который ведется на уровне правительств и в этот раз. А подобный торг всегда закрывает определенные политические возможности, упускается время и прибыль. При этом страны остаются стратегическими партнерами, альтернативы российскому рынку у Беларуси нет, так же, как и российским энергоносителям. Поэтому становится ясным, что и текущая ситуация скоро завершится и отношения нормализуются. Торг идет вокруг конкретной суммы, и рано или поздно решение будет.
По большому счету, эта ситуация – следствие кризиса политики маневрирования.
Беларусь, как и многие страны Восточной Европы, всегда предпочитала балансировать между Востоком и Западом. После 2014 г., когда этот баланс очень неудачно нарушил Виктор Янукович с катастрофическими последствиями для себя и своей страны, такая политика отошла в сторону. И на сегодняшний день нет примеров ее успешной реализации.
Маневрирование – это реакция на действия других. Единственная альтернатива, которая есть в этой ситуации – это инициирование, когда ты становишься причиной, влияешь на факторы. Такая возможность у Беларуси есть, но до недавнего времени не хватало внутренней готовности. Пока работала политика балансирования, ее не было смысла менять, а решиться на что-либо другое всегда непросто.
Пытаться проводить политику маневрирования дальше бессмысленно – сейчас она ничего не хорошего для страны не дает, только вызывает у российской стороны дополнительное раздражение. Даже если предположить серьезный западный вектор для Беларуси, то становится очевидно, что в течение ближайших двух лет, а возможно и после 2020 г. внутриполитическая борьба в США исключает какую-либо возможность американской и западной стратегии ко всей Восточной Европе, не только к Беларуси. В этих условиях маневрирование становится вдвойне неэффективным, все это понимают.
А конвертировать существующие ресурсы в свою пользу возможно. Это и реализация восточноевропейского потенциала Беларуси – расширение Минской площадки, которая может работать не только по украинской проблеме, но и по более широкому ряду гуманитарных проблем. Пока это остается нереализованным. В равной мере Беларусь могла бы вполне успешно реализовать себя в качестве председателя Евразийского экономического союза.
- В следующем году Беларусь как раз будет председательствовать в ЕЭК.
- Да, но кипящей подготовки к этому пока не видно. Нет ни концепций, ни тех вопросов, которые будут подниматься. Я не исключаю того, что они есть, но, судя по всему, спрятаны весьма глубоко.
Беларусь заинтересована в переосмыслении общих принципов, на которых построен Евразийский экономический союз.
Принципы основных четырех свобод, достаточно либеральные, на сегодняшний день не сработают по ряду причин. Во-первых, это их ограниченная эффективность даже в Западной Европе, мы видим, что Евросоюз постоянно кренится «вправо», полным ходом идет брекзит, и понятно, что причиной является не только приток мигрантов, но и падение полномочий правительства. Ведь при свободе перемещений товаров, капиталов, людей и услуг складывается ситуация, когда все ресурсы собираются у корпораций, а государства, которые как раз зарабатывают на умеренном ограничении этих свобод, остаются без ресурсов. И понятно, что это их не очень устраивает. «Правая» волна началась в Западной Европе еще до кризиса, беженцы, скорее, обострили ситуацию. С другой стороны, даже если предположить, что никакого кризиса либерализма нет (хотя это и не так), все равно санкционная война делает эти принципы бессмысленными применительно к ЕАЭС. Соответственно, эти принципы нужно менять.
- Как это следует делать, на ваш взгляд?
- Необходимо воплощать те максимумы, которые реализованы по факту в странах Евразийского экономического союза, где государство играет первичную роль, существует вполне понятный принцип суверенитета, который поддерживается и работает. Узаконить этот статус-кво было бы не лишним. Но здесь мы возвращаемся к вопросу, готова ли Беларусь к инициированию дискуссии, чтобы осовременить принципы, заложенные в основу ЕАЭС. И он пока остается открытым.
- В этом году исполняется 20 лет с момента подписания Договора о создании Союзного государства Беларуси и России. По прошествии двух десятилетий, на ваш взгляд, реализовало ли интеграционное объединение функции, которые в него вкладывались? И есть ли него потенциал развиваться дальше, либо это будет вариант вливания в ЕАЭС?
- Большую часть значимых функций оно реализовало – создало большое юридическое пространство для взаимных гарантий и прав на образование, здравоохранение для россиян в Беларуси и белорусов в России, соответственно. Существует некоторое количество программ уже не столь эффективно, но все равно реализованных. Политическая надстройка реализована в той степени, в которой каждая страна была готова это сделать.
Но в любом случае Союзное государство – это массив соглашений, которые стали основой для других интеграций, и в этом плане никто его закрывать и отменять не будет, как минимум из-за громадной нормативной базы.
То, что Союзное государство может быть образцом для ЕАЭС – однозначно да. А Евразийский экономический союз может быть образцом для Союзного государства, в зависимости от того, какие вещи тестируются и какие результаты получаются в интеграционном объединении. Союзное государство обречено оставаться рамочным долгоиграющим форматом, который всех устаивает, даже если внутри него не будет происходить активных действий.
Как минимум, интеграционное объединение будет оставаться в том же состоянии, как и сейчас. Но есть определенные ограничения, которые проявились еще в конце девяностых-начале двухтысячных.
В Союзное государство был заложен принцип паритета, и как выяснилось, он не по всем вопросам может устраивать Россию.
К примеру, когда речь зашла о создании единого эмиссионного центра, белорусская сторона согласилась, но высказалась о наличии двух центров – в Москве и Минске соответственно. Для России это было неприемлемо, как итог, эмиссионного центра до сих пор нет. И это не единичный случай. Каждый раз, когда мы возвращаемся к теме Союзного государства, возникает вопрос паритета, который трудно преодолеть.
- Если рассмотреть ситуацию с налоговым маневром в контексте евразийской интеграции, в этом вопросе Беларусь часто указывает на то, что к 2025 г. в ЕАЭС должен начать функционировать единый рынок энергоресурсов, что идет вразрез с действиями России. На Межправсовете в Алма-Ате стороны в очередной раз не смогли договориться по этому вопросу. Как вы думаете, почему?
- Основной вопрос здесь кроется в сумме – это огромные деньги. У каждой из сторон своя правда: Россия декларирует, что деньги от налогового маневра пойдут на модернизацию НПЗ, и это правда. И на самом деле Россия имеет полное право так сделать, как суверенная экономика. С другой стороны, Беларусь также резонно говорит о том, что интеграционное соглашение заключается не для того, чтобы ухудшать ситуацию его участников. В этом плане предполагалось, что условия существования участников ЕАЭС и Союзного государства станут лучше, чем до момента заключения соглашений, в плане доступа энергоносителей. Здесь у каждой из сторон своя точка зрения, и их достаточно трудно согласовать, только если политическим решением.
- Если говорить о различиях между странами, в последнее время говорят о разнице психологических контекстов у жителей Беларуси и России. В чем это проявляется?
- Разница действительно есть. К примеру, российская Сирия оказалась непонятна белорусам. Ряд других вещей тоже оказываются российскими событиями, а не общими. И на этом фоне в России появляются другие герои, на фоне которых та же Беларусь с ее социальной экономикой перестает быть актуальной, а это означает потерю медийных позиций в России. Конечно, эта ситуация должна компенсироваться выработкой другого психологического контекста, который будет работать на укрепление связи между странами. Но ответ на вопрос, способна ли сегодня Беларусь предложить новый контекст, пока непонятен, а сохранение прежних контекстов приводит к непониманию и конфликтам между странами.
Сейчас на мировой арене складывается непростая ситуация. Идет борьба России со Штатами за зоны влияния, идет противостояние и по Ближнему Востоку, и по Северо-восточной Азии, в частности, по Корее. На Балканах ситуация помягче, в Венесуэле пока не проясненная ситуация, хотя, если армия останется лояльна Мадуро, то он однозначно останется у власти. Как минимум по причине того, что еще при Уго Чавесе в Венесуэле были установлены системы противовоздушной обороны и системы наземного противостояния. В этом плане военное вторжение в страну без потерь со стороны нападающего представляется невозможным.
Также Россия сейчас реализует «Северный поток», который является российско-германским проектом, осуществляющимся при жестком сопротивлении Штатов и некоторых стран Евросоюза, Восточной Европы.
Во всех этих вещах, кроме факта белорусского голосования в ООН по российским резолюциям, форматов сближения между странами по этим вопросам нет.
Это не хорошо и не плохо. Но это те вещи, по факту которых необходимо принимать решение. Нужно искать и задавать контексты, которые будут взаимно эффективными, важными, и которые заместили бы собой выпадение Беларуси из российского медиа-поля и опадание на непонятную для страны роль.
- С недавнего времени Беларусь увеличила количество пограничников на границах страны. Как отмечается, это связано с увеличением случаев незаконной миграции и контрабанды. Можно ли трактовать это действие как ответ на расширение НАТО?
- Это демонстративный жест, ведь понятно, что пограничники не смогут противостоять реальному вторжению. Хотя повышенная степень контроля оказывается в подобных ситуациях не лишней. Но да, на сегодняшний день напряженность достаточно высока, понятно, что ситуация толкает всех к выбору одной из сторон. И если поляризация будет продолжаться, мы получим еще много неблагоприятных ситуаций. Но это, к сожалению, те вещи, на которые мы не имеем влияния.
- А может ли ситуация с приближением НАТО к границам Союзного государства обострить вопрос о размещении российской базы на территории Беларуси?
- Если в Польше будут размещены американские базы, то наверняка последует ответ в виде размещения российских баз на территории Беларуси.
В этой ситуации ничего такого нет, это рутинная практика, которая будет, скорее, иметь символический характер, чем стратегический. В условиях, когда наиболее вероятным оружием является ракета, 800 километров не являются существенным расстоянием.
- Какой прогноз можно дать российско-белорусским отношениям на 2019 г.? Будут ли они улучшаться или это будет год стагнации?
- Отношения в любом случае скоро начнут улучшаться, потому что Россия и Беларусь ссорятся не для того, чтобы разругаться, они ссорятся для того, чтобы договориться. Это называется торг действий – кода каждая из сторон настаивает на своей точке зрения, ищет разные аргументы, которые могли бы укрепить ее позицию. Эти споры позволяют выработать решение, по нахождению которого они будут прекращены. Дополнительным стимулом для улучшения отношений станет Шелковый путь, который должен скоро начать свою работу, и в котором Беларусь является единственным хабом за пределами Китая. В этой ситуации можно либо вместе заработать, либо потерять, и тогда не заработает никто. А ресурсы по Шелковому пути могут пойти довольно существенные, и все этого ждут. Китайская инициатива создает дополнительные прагматические основания, чтобы держаться вместе.
Пауза, в течение которой России и Беларуси нужно договориться, может длиться максимум до 2020 г.
Россия прекрасно понимает, что до этого года у Штатов никакой стратегии в отношении Беларуси не появится. А это значит, что можно настаивать на своем, не боясь, что Минск может куда-либо сорваться. А вот после 2020 г. ситуация может поменяться, в том числе и кардинально.
Источник - eurasia.expert