Профессор Александр Ван де Путт – главный директор по вопросам стратегического развития совета при управляющем Международного финансового центра «Астана» (МФЦА) Кайрате Келимбетове и председатель академического совета МФЦА.
Нам удалось поговорить с ним о том, как стратегия МФЦА может помочь улучшить жизнь в Казахстане по всем 5 видам устойчивого капитала: финансовому, производственному, человеческому, социальному и природному, а также обсудить, почему МФЦА стремится создать открытый для общественности институт.
– Принимая во внимание то, что в МФЦА вы отвечаете сразу и за образовательные и за стратегические функции, не могу не спросить: какова стратегия МФЦА в отношении предотвращения общественного скептицизма, когда дело касается и “зеленых” финансов в целом и роли МФЦА? Мы ведь знаем, что для многих казахстанцев вопросы финансов остаются пока довольно сложной для понимания темой. Насколько важно для вас сейчас заручиться поддержкой среднестатистического казахстанца и важно ли это сделать прямо сейчас?
– Особенно важно, чтобы люди четко понимали, в чем именно заключается наша миссия. «Вносить лепту в устойчивое экономическое развитие через содействие формированию рынка инновационных финансовых продуктов и услуг». Это могут быть, например, и «зеленые» облигации, и исламский сукук, это может быть и их гибрид. Мы выявили 22 вида различных продуктов. И они не только «зеленые» – все гораздо шире. Конечно, важно быть «зелеными». У нас ведь нет другой планеты, на которой можно было бы жить. Но «устойчивость» для нас имеет гораздо более широкое определение.
Мы определяем «устойчивость» как рост и развитие всех 5 видов капитала. Один из них – натуральный капитал, его часто называют «зеленым». Он сфокусирован на изменении климата, но не стоит забывать и о региональном уровне натурального капитала. Например, если страна решает построить дамбу в дельте реки, дамба будет влиять на доступность воды в низовьях реки и даже на способность выращивать урожай и не только. Но мы также должны говорить и о локальном уровне натурального капитала: качество воздуха, которым мы дышим, и воды, что мы пьем. Ведь, если вода и почва загрязнены, они станут непригодными для роста урожая.
Во-вторых, производственный капитал. Но и тут мы не подходим к капиталу только с точки зрения традиционного производства. В том числе и потому что это позволит сосредоточиться на сокращении использования натурального капитала. Примером сервитизации могут быть авиационные двигатели от Rolls Royce. Они осуществляют мониторинг давления, уровня нагрева двигателя и так далее в реальном времени. Если они фиксируют потенциальную проблему – например, риск взрыва двигателя – они могут передать информацию пилоту, чтобы он отключил двигатель. Самолет сможет безопасно долететь на одном двигателе и приземлиться. Этот сервис имеет свою стоимость, и он становится все более важной статьей в структуре доходов компании. Так что важно понимать, что мы не имеем в виду что-то узконаправленное вроде сборки iPhone, когда говорим о производственном капитале.
– Если говорить о сервитизации в разрезе Казахстана, готов ли среднестатистический казахстанец носить, например, куртку «Патагонии», потому что она подлежит сервитизации, и ее можно отправлять на починку. Или же все-таки для казахстанского менталитета ближе что-то из вашего примера про авиационный двигатель, где сервитизация есть, но конечный потребитель остается в неведении о том, что происходит?
– Я считаю, что казахстанские потребители более утонченные, чем может показаться. У них необязательно есть покупательская способность, чтобы выбирать товары с «зеленой» и «экологически устойчивой» маркировкой. Но и цена таких товаров стремительно падает. До такой степени, что она может спокойно конкурировать с «экологически неустойчивыми» товарами. У меня такой взгляд: сегодня я встречался с группой хорошо образованных людей, и когда я спросил про изменение климата, всего один человек из 13, сказал, что не верит. Если бы сегодня вы провели аналогичный опрос в другой части Казахстана – где-нибудь в отдаленном районе, люди бы вас удивили. Почему? Да вы посмотрите на фермеров. Они живут благодаря земле. Они осознают ее ценность, поэтому и будут заботиться об этой земле. Можно говорить о том, что в процессе урбанизации, людям становится легче забыть о важности земли. Однако я бы сказал иначе.
В Казахстане люди осознают серьезность проблем с экологией в отношении всех пяти видов капитала, включая человеческий, социальный и финансовый, но на них негативно сказался спад ВВП. Он повлиял на них в плане роста неравенства и социальных вопросов.
Что нужно изменить? Мы часто смотрим на вещи так, будто то, что хорошо для инвестора, необязательно хорошо для общества и наоборот. Поэтому нужно чаще поднимать вопросы объединенной выгоды и пользы. Сейчас ведется много работы и даже компании фокусируются на так называемых 3П – «помощь людям, польза планете и получение прибыли». Хорошим примером является компания Unilever, которая владеет чайными плантациями. У них самое большое производство чая в мире, и оно строится по кооперативной модели: фермеры владеют частью своей же плантации, а не просто являются оплачиваемыми работниками. Хотя, конечно, им тоже платят. Почему это выгодно? Потому что, если ты чем-то владеешь, ты больше заботишься об этом.
Здесь мы должны делать тоже самое. Нам нужно стимулировать предпринимательство, потому что оно тоже предполагает владение, а не работу на корпорации, в том числе и государственные. И, конечно, надо, постепенно отходить от ресурсозависимости, потому что это значительно повышает уровень уязвимости к внешним шокам и негативно влияет на качество жизни людей.
Поэтому наша стратегия в МФЦА фокусируется на трех вещах. Прежде всего, это экономика замкнутого цикла – сокращение, повторное использование, рециркуляция. Но не только ради сокращения, повторного использования и рециркуляции, а еще и с целью коммерческой выгоды, улучшения человеческих и социальных условий. Во-вторых, это инфраструктурные инвестиции, но это инвестиции именно в «зеленую» инфраструктуру. Как это сделать?
Государственно-частное партнерство здесь является хорошим путем. Почему? Как говорит профессор Гарвардского университета Акаш Дип, который является членом совета нашего регулятора AFSA, в тот момент, когда привлечен частный капитал, начинается рисковое стимулирование проекта, потому что вы не работаете с госфинансированием. И я полностью с ним согласен. Поэтому для инфраструктурных проектов, которые уже по сути своей являются большими анклавами капитала, рисковая стимуляция – это большая часть обеспечения устойчивости проекта.
Но все еще глубже. Нам надо думать о том, как мы проектируем объекты.
Например, здания. Здание Saudi Aramco в Саудовской Аравии было удостоено элитного платинового сертификата Организации по лидерству в энергетическом и экологическом дизайне LEED. Здание Deloitte, которое находится неподалеку от брюссельского аэропорта и здание возле амстердамского Схипхола возвращают в природу то, что они у нее взяли. И все дело в том, что такие проекты необязательно должны быть дороже. Просто они по-другому спроектированы.
Последняя сфера – это рычаги для обеспечения Четвертой индустриальной революции. Для нее нужны совершенно другие рычаги и компетенции, что хорошо скажется, как на человеческом капитале, так и на социальном. Поскольку такие навыки и компетенции выше оплачиваются. В то же время, это поможет внести вклад в достижение устойчивого экономического роста. Что здесь нужно изменить? Нам нужен целый ряд финансово-привлекательных проектов, где мы могли бы наглядно показать, как здание может позитивно сказываться на всех пяти видах капитала.
Возьмем, к примеру, аэропорт: в связи с развитием целой экосистемы вокруг него, он может принести не только выгоду экономике, но и экологическую устойчивость и более высокий уровень зарплат. И уже после того, как появится возможность показать на деле, как это устроено, люди захотят работать в таких учреждениях. У нас уже есть ряд таких учреждений. И именно по той же причине люди хотят работать и в МФЦА. Они хотят быть частью этих перемен. С начала года, мы уже побеседовали примерно со 100 предпринимателями, многие из которых занимаются «зелеными» технологиями.
– Какая из этих идей вам больше всего запала в память?
– В Алматы было много идей по возобновляемым источникам энергии – в особенности, ветряной и солнечной энергетике. В Нур-Султане еще были идеи по экономике замкнутого цикла. Одна из этих идей имеет потенциал для развития всех пяти видов капитала. Это технология, которая позволяет переработать дымовые газы угольной электростанции в углеводород. А он в свою очередь может быть переработан в углеводородное волокно, которое можно использовать в различных видах производства. Углеводородным сырьем можно торговать, поэтому все это коммерчески обосновано. Это пример того, что, когда мы делаем что-то экологически устойчивое – это совсем необязательно должно быть невыгодно для инвестора.
– Если я правильно вас понимаю, то на сегодняшний день ваше взаимодействие с более широкой общественностью сводится больше к тому, чтобы продемонстрировать пользу таких проектов через ранних последователей. И, когда наберется критическая масса проектов, которые можно будет представить обществу…
– Такая демонстрация проектов нужна не только обществу. Мы хотим создать рынок МСБ. Практически все, с кем мы беседовали, говорят: «У нас нет недостатка идей, у нас есть недостаток финансирования». В Казахстане можно найти финансирование, но количество таких путей, как правило, весьма ограниченное. Поэтому мы хотим привлечь “посевной” капитал из-за границы. Но для этого нам нужны проекты с потенциалом, финансово привлекательные проекты. Это приоритет номер один. Мы пока не можем предложить экономическое обоснование таких проектов, но мы над этим работаем. Приоритет номер два: венчурные капиталисты должны иметь возможность выйти из проекта. Именно поэтому нам нужен рынок МСБ.
Где же мы будем брать проекты? Разумеется, не стоит ждать их от предпринимателей, но это не меняет того факта, что они нам нужны. Согласитесь, Казахстан – большая страна. Нам нужна мультимодальная инфраструктура, чтобы мы могли с легкостью перевозить продукцию на север, юг, восток и запад. Речь, как и о сельхозпродукции, так и природных ресурсах, включая нефть и газ по трубопроводам, и продуктах нефтепереработки по железнодорожным путям и трассам.
Как обстоят дела с сельхозпродукцией: нам нужна инфраструктура, чтобы доставлять ее с полей до железной дороги. Но и для экспорта, надо тоже говорить о железной дороге, поскольку это экономичнее автотранспортировки. Конечно, инфраструктуру надо делать, но это самые крупные проекты. Как правило, они не исходят от предпринимателей, поэтому государство должно помочь нам спроектировать эти проекты, выстроить их экономическое обоснование. И, если у нас будут финансово привлекательные проекты, которые внесут свою лепту в устойчивое экономическое развитие и при этом будут «зелеными», тогда найти финансирование не составит труда.
– Насколько вас беспокоит вопрос «промывки мозгов зеленкой», и как вы планируете бороться с этим явлением? Ранее мы с вами говорили о сертификации облигаций…
– Я не скажу, что «промывки мозгов зеленкой» не существует, но я отвечал за стратегию и управление портфелем ценных бумаг в компании Shell. Если Shell объявляла о своих планах в области экологической устойчивости, все проходило процесс независимой верификации. Почему? Чтобы люди не начали считать это «промывкой мозгов зеленкой». Ведь люди относятся к ним подозрительно, уже только потому, что они работают в нефтяной сфере.
Что касается «зеленых» облигаций, здесь важны две вещи: независимое рецензирование и независимая верификация. Институтов, которые могут это осуществить, не так много. Это многосторонние банки развития, потому что это часть их миссии. Они не сертифицировали бы что-то, «с промывкой мозгов зеленкой» в основе. То же самое и с такими компаниями, как Cicero. Они бы мгновенно потеряли свою репутацию, доверие в обществе и возможность продолжать свою деятельность. Так же и с Big 4. Поэтому риск «промывки мозгов зеленкой» по тем видам финансовых инструментов, которые выпускаем мы, если и не совсем нулевой, то очень ограниченный. Ведь за этим стоит очень тщательный и, что особенно важно, независимый процесс.
– А как насчет тех случаев, когда нет как таковой «промывки мозгов зеленкой», но в ней тем не менее подозревают?
– Такие подозрения до конца не рассеются, пока мы не очистим здесь воздух. В феврале этого года, Нур-Султан стал самым загрязненным городом мира на один день. Люди это, конечно, замечают. Вы выходите на улицу, детям и взрослым тяжело дышать. По правде, вонь. Я редко использую слово “вонь”, но это было хуже, чем “запах”. Пахло очень плохо. Когда люди начнут замечать разницу, тогда они и увидят, что это не «промывка мозгов зеленкой», что это по-настоящему. Но для этого, мы должны показывать свой позитивный пример, вот тогда мы сможем убеждать. Если мы не будем этого делать, мы просто потеряем общественное доверие.
– Как вы планируете бороться с восприятием «среднестатистического Джо», далекого от мира финансов, которому МФЦА кажется чем-то оффшорным имеющим мало отношения к его жизни и системе страны?
– С предпринимателями все иначе. Но я понимаю, о чем вы говорите. Именно поэтому МФЦА должен нести в общество позитивный пример изменений. Мы – открытое сообщество, и это нам помогло. И я сам очень открыт к идее того, что МФЦА должно быть не закрытым, а открытым, инклюзивным для всех заинтересованных сторон в Казахстане. Потому что в конце концов, мы существуем именно с целью устойчивого экономического развития Казахстана и 18 миллионов его граждан, а не для устойчивого развития МФЦА.
Я являюсь председателем академического совета МФЦА. Какова роль этого совета? Предоставлять условные гранты только для казахстанских граждан, которые хотят развиваться профессионально. Конечно, эти гранты – условные, в том смысле, что есть определенные условия, которые нужно соблюдать. Но ведь есть гражданская подотчетность: если мы выделяем людям средства, они должны воспользоваться этим по назначению. Мы уже дали значительный толчок: за это время нам удалось обучить более 1000 человек.
А мы ведь не так долго существуем. И мы не смотрим на то, родом ли человек из богатой или бедной семьи, хорошо ли он образован. Мы просто ищем людей, которые могут изменить общество к лучшему. Поэтому все основано на меритократии, но еще и на нуждах. И мы здесь говорим не только о Нур-Султане и Алматы, а обо всей стране. И мои коллеги в BCPD и не только ездят в разные части страны и регионы, устанавливают связи и разрабатывают партнерства, чтобы иметь гораздо больший эффект, чем мы могли бы добиться в одиночку. Мы должны оказывать воздействие не только на навыки людей, но и на мировоззрение. Навыки – это просто, а вот мировоззрение – это другое дело.
– Как считаете, у вас есть успех в отношении мировоззрения за пределами Алматы и Нур-Султане? Какое у вас складывается впечатление, когда вы бываете в удаленных районах?
– Повлиять на мышление – это длительный процесс. Это занимает больше времени, чем сдать экзамен по ACCA или CFA. Частью условий по нашим грантам помимо сдачи экзаменов, является развитие мягких навыков: навыков общения и эмоционального интеллекта. Например, Coursera является одним из наших партнеров. Стипендиаты должны сдать пять дисциплин на Coursera. Но не любые дисциплины, не технические, а те, которые направлены на развитие мягких навыков. Например, они должны организовать лекции по своему предмету, чтобы подстегнуть дальнейший интерес у людей, которые тоже смогут пройти обучение. Здесь присутствует и сетевой эффект, и волновой эффект, и эффект умножения.
И, да, это займет время, но я никогда не сдамся. Никогда. Если бы я умел сдаваться, я бы до сих пор был парализован. А я был парализован, и проходил реабилитацию в течение 4 лет. Я никогда не сдамся! И здесь есть много других людей, которые тоже никогда не сдадутся. Это относится и к нашему управляющему. Он верен цели. Он с легкостью мог бы работать на высшем уровне международных организаций, будь то ЕБРР, МВФ или Всемирный банк, но он здесь в Казахстане. Потому что он хочет что-то изменить. И именно поэтому я его уважаю и работаю на него.