ЕС охватил трансграничный политический кризис

Директор Европейского совета по международным отношениям Марк Леонард

Каждая страна, которая присоединилась к ЕС, согласилась следовать определенным либерально-демократическим стандартам (являющимся частью копенгагенских критериев). Но со временем правительства Венгрии и Польши решили, что больше не хотят следовать правилам. Возможным решением может быть создание клуба меньшего размера с более выгодными преимуществами. Государства, желающие присоединиться к этому внутреннему привилегированному кругу, должны согласиться соблюдать новые, хотя правильнее было бы сказать «исходные», правила, а те страны, которые будут нарушать данные правила, останутся за чертой этого круга. В конце концов, за нарушение стандартов ЕС придет расплата.

Но такое решение может сработать, только если наибольшей проблемой является разногласие между государствами-членами Союза. А что касается разделений внутри самих стран, обратим внимание на пример Германии. После федеральных выборов, прошедших в сентябре, Меркель попыталась осуществить интересный эксперимент по созданию коалиции с участием ее правоцентристской партии «Христианско-демократический союз» (ХДС), родственной ей партии с националистическим уклоном «Христианско-социальный союз» (ХСС), бизнес-ориентированной Свободной демократической партии (СвДП) и левой партии зеленых.

Меркель талантливо ведет переговоры и лучше подходит под описание «владение искусством договариваться», чем многие другие, о которых мы промолчим. Но только время покажет, сможет ли она преодолеть разногласия в своей стране.

Хотя зеленые готовы поддержать культуру Willkommenskultur (гостеприимства), позиция ХСС по мигрантам ближе к позиции Вышеградской группы (Чехия, Венгрия, Польша и Словакия). Когда кризис беженцев в 2015 году достиг своего апогея, ХСС даже пригласил Орбана на одну из своих партийных конференций.

Кроме того, зеленые – сторонники идеи европейского федерализма, выступающие за более глубокую экономическую поддержку Греции и Италии, а СвДП придерживается идеи бюджетной дисциплины финнов, голландцев и германских швабов. Эта партия решительно против углубления европейской экономической интеграции.

Многие надеялись, что у Меркель получится сформировать «ямайскую» коалицию (по аналогии с цветами флага этой страны). Но, в конце концов, эксперимент провалился. СвДП покинула стол переговоров с разочарованием, которое ее лидер, Кристиан Линднер, выразил так: «У четырех участников переговоров нет ни общего видения модернизации страны, ни общего основания доверять друг другу».

Даже без «ямайской» коалиции в германском бундестаге остается стабильное либеральное большинство. Но этого нельзя сказать об остальных странах ЕС, где в каждом государстве общество делится «50/50»: наполовину космополитическое, наполовину коммунитарное. В этих странах правительство на том или ином отрезке времени представляет одну из сторон, выигравшую очередной бой непрекращающейся войны культур.

Например, в Великобритании 52% избирателей проголосовали за выход из ЕС. Теперь страна стремительно переходит в состояние изолированного государства ограниченных интересов и ксенофобии, но ее лидеры продолжают заявлять обществу, что Британии будет лучше без ЕС. По всей видимости, для тех, кто верит этому, тот факт, что Соединенное Королевство утратит свой голос в принятии решений ЕС, затрагивающих экономику страны, не имеет значения.

Во Франции, с другой стороны, у власти находится энергичный проевропейский президент Эммануэль Макрон, считающий своим долгом подготовить страну к будущим переменам. Но Франция ненамного космополитичнее Британии. В первом туре президентских выборов Марин Ле Пен, Жан-Люк Меланшон и Николя Дюпон-Эньян вместе получили 46% голосов – почти столько же, сколько сторонники Брексита.

Понятно, что ЕС – это союз и государств, и граждан. А это значит, что внутренние различия так же важны, как и небольшие дипломатические размолвки между странами.

Ранее в нынешнем году в отчете Брукингского института была предпринята попытка определить, является ли Европа «оптимальной политической зоной» по аналогии с теорией оптимальных валютных зон Роберта Манделла. В заключении отчета говорилось, что культурные и институциональные различия между государствами ЕС не изменились за последние три десятка лет европейской интеграции. Однако там же утверждалось, что разногласия между странами гораздо менее серьезные, чем противоречия внутри самих этих стран. Другими словами, например, раскол мнений о свободе передвижения больше между Лондоном и центральными графствами Великобритании, чем между Соединенным Королевством и Польшей.

Создание гибкой или многоуровневой Европы может привести к устранению некоторых краткосрочных проблем посредством создания временных коалиций для решения конкретных задач. Но это принесет и новые трудности. В конце концов, большинство европейских стран, на каком бы уровне они ни находились, останутся обществом «50/50», которое может проголосовать за дальнейшую интеграцию или против нее на одном-единственном референдуме. Нельзя исключать возможности будущего избрания Ле Пен президентом Франции или прихода к власти в Италии евроскептиков из Движения пяти звезд. Таким же образом более умеренная Гражданская платформа может вернуться к власти в Польше.

Преодоление препятствий для реализации проекта единой Европы – задача не из легких. Это давняя проблема, которая уходит глубоко корнями в понятия национального самосознания, истории и географии. И не существует такой институциональной меры, которая могла бы быстро ее решить.