Месяц назад, в начале мая, на заседании Высшего совета по реформам президент страны довольно жёстко высказался о ситуации с управлением водными ресурсами. Он особо выделил три проблемных момента – отсутствие полноценного государственного мониторинга объема и качества этих ресурсов, низкий уровень межведомственной координации, а также слабую переговорную позицию Казахстана в вопросах межстранового распределения стока трансграничных рек. Мы попросили одного из наших постоянных экспертов Даулета Баялимова, ветерана водной отрасли, инженера-гидротехника, поделиться своими соображениями относительно практического преломления того, что сказал глава государства , сообщает stanradar.com
- Я бы хотел начать с другого, но тоже имеющего непосредственное отношение к рассматриваемой теме. Три месяца назад, в марте, в целях совершенствования системы управления водными ресурсами распоряжением премьер-министра РК был образован Водный совет Казахстана, в задачу которого входит выработка рекомендаций и предложений по ключевым направлениям этой сферы деятельности. Он пришёл на смену упразднённому Межведомственному совету по вопросам управления водными ресурсами, который был создан в 2015-м, но за все прошедшие годы собирался лишь один раз, то есть существовал, по сути, лишь номинально.
В Водный совет вошли сам глава правительства на правах председателя, два его заместителя (они же министры иностранных дел и финансов), руководители ещё семи министерств, а также заместитель главы КНБ и председатель правления Национальной палаты предпринимателей «Атамекен». Тогда как в приказавшем долго жить Межведомственном совете состояли вице-министры. Иначе говоря, статус членов нового консультативно-совещательного органа выше, чем прежнего.
С другой стороны, в его составе не оказалось ни одного представителя профессионального сообщества водников, что выглядит несколько странным. Понятно, есть секретариат, который будет готовить к рассмотрению те или иные вопросы и предложения по ним, привлекать к этому знающих людей. Но ведь заседания совета, по идее, не должны сводиться лишь к визированию заготовленных заранее рекомендаций – они предполагают какое-то обсуждение, даже дискуссии. А в отсутствие людей, глубоко разбирающихся в водной тематике (специалистов-практиков, экспертов, учёных), от таких заседаний вряд ли будет много пользы, и они рискуют превратиться в формальные «посиделки».
Можно ли назвать консультативно-совещательным органом структуру, которая почти целиком состоит из членов кабинета министров и будет собираться время от времени лишь для того, чтобы утвердить рекомендации себе же самой, то есть правительству? Стоило ли ради этого огород городить? Сможет ли такой, с позволения сказать, Водный совет, где не будет слышно голосов профессионалов отрасли, знающих её болевые точки и потому способных генерировать адекватные идеи и предложения, успешно выполнить возложенную на него миссию? Вопрос, можно сказать, риторический.
Между тем, в этой очень сложной сфере, в которой проблемы из года в год нарастают как снежный ком, нужны системные, а где-то кардинальные меры. Многие из них уже не терпят отлагательства. Например, давно назрела необходимость принять новый Водный кодекс, поскольку ныне действующий, которому уже почти 20 лет, устарел, «не вписывается» в изменившиеся реалии, а многочисленные поправки, внесённые в него за два десятилетия, лишь осложняют понимание его норм. Кстати, месяц назад в режиме видеоконференции состоялось обсуждение того, каким должен быть новый кодекс. Иначе говоря, работа над документом только-только начинается.
Или другой факт. Прошло уже с два с половиной года с того времени, как правительство Аскара Мамина утвердило концепцию государственной программы по управлению водными ресурсами на 2020-2030 годы. Однако сама программа до сих пор не принята, Кстати, стоимость её реализации оценивалась разработчиками почти в два триллиона тенге. Она предусматривала строительство новых водохранилищ суммарной ёмкостью до 7 миллиардов кубометров и почти трёх десятков гидротехнических сооружений, снижение уровня потребления воды на единицу ВВП с 91,2 до 73,0 доллара, улучшение питьевого водоснабжения в шести городах и 351 сёлах, активное использование механизма государственно-частного партнёрства, создание специального вуза, который будет готовить кадры для отрасли, и т.д. Но дальнейшая судьба программы неизвестна.
…Трудно переоценить значение воды в экономике страны. Без неё не могут обойтись ни аграрный сектор, ни промышленность, ни энергетика (закачка в нефтяные пласты, работа ГЭС, охлаждение реакторов атомных электростанций требуют значительных её расходов), ни жилищно-коммунальное хозяйство. Она вместе с двумя другими главными природными компонентами – воздухом и землей – является определяющей с точки зрения экологической безопасности. И потому рациональное, эффективное её использование с учётом интересов всех потребителей, тем более в условиях обостряющегося водного дефицита, становится одной из важнейших государственных задач.
К сожалению, сложившуюся в Казахстане систему управления водными ресурсами можно назвать яркой иллюстрацией известной поговорки «у семи нянек дитя без глазу». Сейчас ответственность за их использование поделена между несколькими ведомствами – Минэкологии, Министерством индустрии и инфраструктурного развития, Минсельхозом, Минэнерго. Кстати, профильный комитет водного хозяйства в разные годы успел побывать в составе трёх из них. Кроме того, есть Министерство иностранных дел, которое курирует такое направление, как водная дипломатия (в отношениях с соседними государствами). Но уровень межведомственной координации является очень низким, о чём и говорил на заседании Высшего совета по реформам президент страны.
Также он сделал акцент на том, что «без сильной внутренней водной политики невозможно выстроить эффективную водную дипломатию с другими странами», на «слабой переговорной позиции Казахстана в вопросах вододеления» применительно к трансграничным рекам. А ведь последние занимают высокий удельный вес в формировании речного стока на территории нашей республики, и зависимость от них казахстанских водопотребителей в обозримой перспективе, скорее всего, будет усиливаться.
Возникает резонный вопрос: можно ли вообще добиться тесной координации действий различных госорганов, имеющих разнонаправленные интересы? Можно ли надеяться на то, что они начнут сообща проводить единую водную политику, которая только в случае такого единства станет сильной и способной обеспечить национальную безопасность в данной сфере? Или же это в принципе невозможно, и пора задуматься о каких-то структурных преобразованиях?
Я постоянно общаюсь со своими коллегами – специалистами отрасли. И они в подавляющем большинстве своём выступают за то, чтобы в стране появилась единая вертикаль управления водными ресурсами. А это достижимо при условии создания самостоятельного госоргана – министерства или агентства. Будучи наделённым соответствующими полномочиями, он будет нести всю полноту ответственности перед государством и народом за осуществление водной политики – как внутри страны, так и в отношениях с внешним миром, за рациональное и эффективное использование важнейшего экономического и жизненного ресурса.
Необходимость такого шага продиктована ещё одним важным обстоятельством. Многолетняя раздробленность отрасли между различными ведомствами, узость и слабость функционала комитета по водным ресурсам привели к тому, что из поля зрения фактически выпали многие важные направления. Назову только некоторые из них – безопасность плотин, обводнение пастбищ, состояние подземных источников, мониторинг количества и качества воды…
Следствием этого стали в том числе катастрофические прорывы дамб, прошлогодний мор скота в двух областях из-за бескормицы на высохших пастбищах. А то, что мы не знаем точно, какой речной сток и какую именно воду Казахстан получает с территорий сопредельных государств, последние используют в своих интересах, лишая нас положенной нам доли. Наверное, не надо объяснять, что в подобной ситуации сильная переговорная позиция невозможна в принципе.
Один только пример. Если сложить объёмы воды, забираемой каждый год из Сырдарьи на всём протяжении её русла (от слияния Нарына и Карадарьи до Аральского моря), то в сумме выйдет около 50 миллиардов кубометров. Между тем, среднегодовой сток этой реки составляет 37 миллиардов. Откуда берутся лишние 13 миллиардов? А это на самом деле возвратная вода – её взяли из Сырдарьи, использовали на те или иные нужды, после чего снова сбросили в реку. Разумеется, она уже значительно худшего качества (что неминуемо скажется на урожайности сельхозкультур, посевы которых затем будут ею поливать, и на состоянии орошаемых земель), причём основная часть этой воды поступает в низовья, на территорию Казахстана. Каковая её доля в общем количестве получаемого нами речного стока? Никто не знает, потому что нет мониторинга. Соответственно нам нечего предъявить соседним странам.
Именно необходимость успешно решать эти и многие другие проблемы, в целом выстраивать грамотную водную политику, постоянно держать в поле зрения все её составляющие, формировать единую, стройную систему управления водными ресурсами и делает актуальным вопрос создания отдельного государственного органа. Строительство нового Казахстана требует новых подходов. В том числе и в водной сфере .
Источник stanradar.com