В государственную Доктрину углеродной нейтральности внесли изменения. И скорее всего, не в последний раз. В вопросе, почему нам рано отказываться от угля, разбирался портал ИАЦ,пишет 365info.
В начале сентября вице-министр экологии Ахметжан Примкулов сделал очень громкое заявление. Мол, для реализации обязательств Парижского соглашения к 2060 году страна «практически полностью откажется от угля» в генерации электроэнергии. Предполагалось, что рост внутреннего потребления будет в равных пропорциях замещаться увеличением генерации за счет возобновляемых источников энергии.
Планы и реальность
Доля ВИЭ в энергобалансе страны к 2020 году должна была увеличиться до 3%, в 2030 году – до 30%, а к 2050 году обеспечивать половину всей производимой электроэнергии.
Однако на днях министерство энергетики отчиталось, что на 1 октября доля возобновляемой энергетики в общем энергопроизводстве составила 3,9%. Такие темпы прироста явно не укладываются в заявленные ранее. Если в минэнерго предполагали рост объемов за десять лет с 3% до 30%, то доля ВИЭ должна ежегодна прирастать на 2,7%. И сейчас доля возобновляемой энергетики в энергобалансе страны должна была приближаться к 6%. На деле же она пока не может перевалить рубеж в 4%.
Отставание от планов вроде бы не критическое, но оно с каждым годом будет нарастать, и Казахстану где-то нужно будет добирать этот объем заявленной, но не произведенной «зеленой» энергии. При этом «похороненная» экологическим ведомством угольная генерация дает сейчас 70% производства всей электроэнергии в стране.
Если ВИЭ будет наращивать свою долю нынешними темпами (около 1% в год), на это замещение у Казахстана уйдет порядка семидесяти лет. Пример же такого замещения в сиюминутном режиме в соседнем Китае уже показал, чем оно оборачивается на практике.
Угольный суицид Китая
КНР – главный источник выбросов промышленных газов в мире. При этом доля угольной генерации в общем объеме производства электроэнергии там несколько ниже казахстанской — около 56%. Учитывая тенденции последних лет, когда любая продукция может потерять свое место на зарубежных рынках из-за так называемого «карбонового следа», власти Китая решили резко «озеленить» свою энергетику. Причем конечная цель этого «озеленения» полностью совпадала с казахстанским аналогом – полная углеродная нейтральность к 2060 году.
Для достижения этой цели китайские власти нанесли двойной удар по собственной экономике. Для промышленных предприятий установили определенные нормы энергопотребления, которые нельзя превышать, а также ввели жесткие экологические нормы для добытчиков угля.
Пока по миру бушевала пандемия, резко снизившая спрос на любые товары, в том числе и из Поднебесной, все было нормально: генерация вполне справлялась со спросом на электроэнергию. Однако в этом году спрос на китайские товары резко возрос. А вместе с ним выросло энергопотребление (на 14%). Добычу угля, находящуюся под жестким экологическим контролем, удалось увеличить всего на 6%.
В результате 56% генерирующих мощностей Китая стали испытывать регулярные перебои с топливом, а ВИЭ в качестве источника замещения предсказуемо провалились. Импортировать уголь тоже оказалось неоткуда: с Австралией Пекин ведет политические споры, заморозившие двустороннюю торговлю, Индонезия не способна закрыть брешь, а Монголия сократила поставки из-за жестких коронавирусных ограничений на границе.
При этом угольным станциям в Китае приходится работать в убыток. Цены на зарубежный уголь растут чуть ли не ежедневно, а на внутреннем рынке тариф на электроэнергию регулируется государством, которое не позволяет его повышать.
По данным Goldman Sachs, энергокризис с конца сентября затронул 44% всех китайских предприятий. В ряде регионов ввели ограничения потребления электроэнергии для крупных промышленных объектов и запретили им работать в часы пик. Промышленность в других регионах перевели на ночной режим работы.
В итоге около 7% мощностей по производству алюминия и 29% заводов по изготовлению цемента просто встали. Это все подкрепляется регулярными веерными отключениями обычных потребителей в городах и сельских населенных пунктах. В общем, китайский энергоапокалипсис наглядно показал, чем оборачиваются на практике ограничения угольной генерации.
«Зеленую» Доктрину нельзя доверять лирикам
Не менее наглядным примером отказа от традиционной энергетики во имя «зеленых» идей является и Германия, где помимо угля под закрытие попали и атомные электростанции. В результате электроэнергия здесь подорожала на 20%. Самое забавное, что консультантами казахстанского экологического ведомства при работе над Доктриной углеродной нейтральности выступили эксперты из Германии, что вполне объясняет намерения отказаться от угля.
Но в правительстве Казахстана зреет понимание, что немецкий и китайский опыт заведет страну в энергетический тупик, утверждает исполнительный директор Республиканской ассоциации горнодобывающих и горно-металлургических предприятий Николай Радостовец.
«Причины энергокризисов в Европе и Китае – это ошибки политиков, закрывших угольные шахты и ограничивших угольную генерацию, а также атомную энергетику в Германии. Казахстан должен учесть все эти ошибки, прежде чем делать какие-то резкие шаги в энергетике.
Доктрина – это очень серьезный документ, рассчитанный на 40 лет, ее надо тщательно продумать. Мы на уровне правительства предложили, чтобы ее разрабатывало не Минэкологии вместе с немецкими консультантами, а Министерство национальной экономики.
Надо отдать должное первому вице-премьеру Алихану Смаилову, он поручил доработать этот документ минэкономики, поскольку там есть очень большие экономические последствия», – говорит Радостовец.
Мнение относительно того, что Доктрину должны разрабатывать не экологи-лирики, а экономисты-прагматики, разделяет и Национальная палата предпринимателей «Атамекен». Заместитель председателя правления палаты Талгат Темирханов называл давление на угольную отрасль со стороны «зеленых» беспрецедентным, но констатирует, что кое в чем их удалось убедить.
«Когда только начинали разрабатывать Доктрину достижения углеродной нейтральности, в ее первоначальном варианте предусматривался полный отказ от угля. Но полный отказ от генерации на угле – это же нонсенс, согласитесь», – говорит Темирханов.
Проверка на адекватность
По словам Темирханова, удалось вразумить и госорганы, и разработчиков. И сейчас в Доктрине прописали показатель в 40% генерации на угле к 2060 году.
«Это хоть как-то спасает не только угольщиков, но и всю экономику страны. Сейчас предполагается, что принятие Доктрины мы перенесем на полгода, это дает нам возможность поработать над реальными сценариями. На мой взгляд, сценарий, когда ВИЭ полностью заменит традиционную энергетику в Казахстане, невыполним в принципе», – подчеркивает он.
Главная причина незаменимости угольной генерации – разница тарифов. По данным министерства индустрии, киловатт/час электроэнергии, произведенной на угольной ТЭЦ в стране, стоит 9 тенге. Тарифы ветряных электростанций составляют 21,5 тенге, солнечных – почти 17, биогазовых установок – 32,15. Такой ценовой скачок приведет к разорению многих отраслей, убежден представитель НПП.
«Давайте честно скажем, есть ли у нас возможность оплачивать такие высокие тарифы? – предлагает Темирханов. – И тут же надо понимать, что у нас вся экономика связана цепочкой с крупными производствами. Если наши металлургические предприятия встанут или снизят объемы производства из-за дороговизны электроэнергии, тут же «просядет» и малый, и средний бизнес, который их обслуживает. Поэтому над Доктриной надо еще думать», – убежден он.
Будущий энергокризис начинается сегодня
В минэнерго пока занимают центристскую позицию. Как утверждает руководитель управления по инвестициям в электроэнергетику минэнерго Сырым Тютебаев, ведомство не отказывается от планов покрытия к 2050 году как минимум половины всего объема генерации за счет альтернативных и возобновляемых источников энергии.
«Однако, учитывая мировую тенденцию по развитию чистых угольных технологий, а также имея большие запасы угля, мы признаем необходимость диверсифицировать добычу угля и приветствуем производство электроэнергии за счет чистых угольных технологий.
Я считаю, что когда стоимость технологий улавливания диоксида углерода значительно подешевеет, перед угольными электростанциями перестанут стоять барьеры и уголь снова будет базовым источником энергии», — заявил Тютебаев, выступая в октябре этого года на II форуме угольной промышленности Казахстана.
Он также признал, что замена угольных мощностей ВИЭ потребует больших затрат и повлечет увеличение тарифов как на электроэнергию, так и на тепло. Поэтому такая замена (по его личному мнению) в ближайшем будущем не представляется возможной.
«Вот почему ТЭЦ должны сохраниться как основные источники тепловой энергии, да и нынешний рост электроэнергии способны покрыть только угольные станции», — подытожил глава управления минэнерго.
Если в среднем ежегодный рост потребления электроэнергии в Казахстане составлял порядка 2%, в этом году системный оператор – национальная компания KEGOC – зафиксировал 7%-ое увеличение потребления электроэнергии.
Как поясняют эксперты, в абсолютных цифрах оно сопоставимо с объемом, который потребляют за год пять самых небольших регионов страны.
По словам главного диспетчера AO «KEGOC» Бекжана Мукатова, такой прирост потребления дают майнеры. Казахстан привлекает их низкой стоимостью электроэнергии и, по данным Кембриджского университета, занимает второе место в мире после США по объемам майнинга биткоина.
«У нас сложная ситуация с состоянием генерирующих мощностей в республике: высокая аварийность на станциях, которая уже с упомянутым ростом потребления приводит к тому, что действительно уже складывается риск дефицита электроэнергии. Если выработки меньше, а потребность выше, возникает дефицит», – говорит Бекжан Мукатов.
Энергетический парадокс
Нехватка электроэнергии в стране уже ощущается в часы так называемого суточного максимума – с 19 до 22 часов вечера. И первыми это почувствовали жители одного из самых густонаселенных регионов страны: в селах Жамбылской области этой осенью из-за общей нехватки электроэнергии в Казахстане начали ограничивать электроэнергию.
«В настоящее время национальный оператор АО «КEGOC» уже ограничивает нам подачу электроэнергии в часы пик, что вынуждает нас поочередно отключать населенные пункты в районах», – отмечает гендиректор ТОО «ЖЭС» Алихан Джарбулов.
При этом член правления, врио руководителя блока трейдинга Российской энергетической компании «Интер РАО» Александра Панина недавно дала понять, что казахстанские власти рассматривают возможность закупа недостающих объемов электроэнергии в России.
«В Казахстане вырисовывается дефицит электроэнергии, и мы уже ведем переговоры с казахской стороной. Сейчас обсуждаем возможность коммерческой поставки в Казахстан российской электроэнергии в ноябре», – цитирует Панину РИА Новости.
Если такие поставки станут делом постоянным, это будет выглядеть достаточно забавно. Казахстан отказывается от собственной угольной энергетики, чтобы закупать такую же «угольную» электроэнергию за рубежом по большим ценам. Казахстанские энергетики надеются, что до такого парадокса дело не дойдет.
Источник 365info.kz