Четыре года назад обрушение здания швейной фабрики Рана-Плаза в Бангладеш приоткрыло завесу над методами работы в глобальной швейной промышленности. Мы надеялись, что эта трагедия, унесшая жизни более 1100 человек (крупнейшая по количеству жертв катастрофа в истории отрасли), приведёт к существенным переменам в бизнесе, который слишком долго оставался без внимания. К сожалению, наше исследование показывает, что этого не произошло.
Репортажи СМИ сообщают о продолжающихся нарушениях в этой отрасли в Бангладеш, в частности, об упорном использовании детского труда. В 2014 году в британской телепередаче Exposure были показаны доказательства работы на фабриках детей в возрасте от 13 лет (зачастую в тяжёлых условиях), которые шьют одежду для розничных сетей в Великобритании. Телеканал CBS News показал снятое скрытой камерой интервью с 12-летней девочкой, которая получила работу на фабрике, предъявив фальшивое свидетельство о рождении. Журналисты из The Australian Women’s Weekly нашли девочек в возрасте 10 лет, которые шьют одежду для топовых австралийских брендов.
Подобные сообщения СМИ вызывают негодование, но они не показывают полной картины. Сколько вообще детей и девочек-подростков работают на этих фабриках? Другой, ещё более важный вопрос, надо ли им запрещать работать на этих фабриках?
Доступ на территорию фабрик ограничен, а большинство работников не станут рассказывать о своём реальном возрасте на рабочем месте. Журналистам часто приходится маскироваться, чтобы зафиксировать злоупотребления. Мы же выбрали иной подход для оценки количества несовершеннолетних работников в швейной промышленности и определения значения этого сектора экономики для бангладешского общества.
В рамках недавней общенациональной переписи населения мы собрали данные о тысячах матерях и девочках в трёх промышленных округах Бангладеш, где сконцентрированы фабрики готовой одежды (в первую очередь, фабрики за пределами «экспортных промышленных зон»): Ашулиа, Газипур и Нараянгандж. Большинство женщин-швей страны проживают именно в этих трёх регионах. Для сравнения мы также провели интервью в 58 городских зонах, где швейных фабрик нет.
В ходе нашего исследования в отобранных зонах мы нашли 3367 женщин и девочек, которые сообщили, что работают в швейной промышленности. Из них 3% были в возрасте от 10 до 13 лет, а 11% – в возрасте 14-17 лет. Из 861 девочек младше 18 лет, занятых каким-либо трудом, 28% сообщили, что работают в швейной отрасли.
Исходя из этих фактов, можно сделать вывод, что швейные фабрики Бангладеш используют детский труд (особенно труд девочек) намного активней, чем можно подумать даже после самого сенсационного репортажа СМИ. Но для нас реальный вопрос был другим: надо ли искоренять эту практику или реформировать её.
Глобальные бренды, использующие дешёвый труд, пообещали искоренить эту практику. В 1992 году около 10% работников швейной отрасли были младше 14 лет. На следующий год, когда в США появился законопроект «Об ограничении детского труда» (так называемый закона Харкина, запрещающий США импортировать товары, созданные с использованием детского труда), фабричные цеха покинули около 50 тысяч несовершеннолетних работников. Тем временем, Бангладешская ассоциация производителей и экспортёров одежды пообещала поэтапно отказаться от использования детского труда и вернуть детей в школы (в регионах, где высока доля занятости в швейной промышленности, девочки, как правило, меньше посещают школу, чем в других регионах страны). Ассоциация также поддержала закон 2010 года, запрещающий принимать на работу детей младше 14 лет.
Как ясно видно из наших данных, эти обещания швейной промышленности ещё предстоит выполнить (впрочем, правительство Бангладеш официально заявляет, что на объектах швейной промышленности в настоящее время «не используется детский труд»).
Однако ситуация, возможно, не так уж и плоха для несовершеннолетних женщин, работающих в Бангладеш. Благодаря возросшему давлению на производителей одежды после катастрофы с Рана-Плаза, минимальная зарплата в отрасли выросла на 77% и достигла $68 в месяц. Благодаря этому, оплачиваемая работа в швейной отрасли стала ещё более привлекательной для девочек. И, как это ни парадоксально, у неё есть и некоторые социальные преимущества.
Большинство девочек, работающих в Бангладеш, происходят из бедных семей. Семьи, живущие в регионах швейной промышленности в сравнительном достатке, редко отправляют своих дочерей работать на фабрики. Несмотря на последние инициативы по снижению стоимости школьного обучения для девочек (выплата денежных стипендий, отмена школьных платежей), многие молодые женщины по-прежнему бросают среднюю школу, даже когда у них нет возможности получить оплачиваемую работу. В результате, у этих девочек обычно остаётся только одна опция – брак. В стране, где законы о минимальном возрасте вступления в брак применяются редко, работа за зарплату становится лучшим способом избежать преждевременной свадьбы.
В ситуации, когда многим девочкам приходится выбирать между трудом на фабрике и ранним браком, запрет нанимать на работу девочек младше 18 лет может принести больше вреда, чем пользы. Для того чтобы избавить девочек от этого выбора и снизить масштабы присутствия малолетних, в том числе девочек, на фабриках, необходимо активней бороться с бедностью в сельских регионах.
По прогнозам, в течение следующих двадцати лет объёмы швейного производства в Бангладеш вырастут в четыре раза, а это значит, что миллионы новых женщин – молодых и старых – начнут работать в швейных цехах. По нашим оценкам, каждый десятый новый работник будет иметь возраст от 10 до 17 лет.
Потребители во всём мире отказываются от одежды, созданной детским трудом, и это достойно похвалы. Дети младше 18 лет должны ходить в школу, они должны учиться важным для жизни навыкам, а не работать долгие часы в плохих условиях. Тем не менее, уроки трагедии 2013 года в Рана-Плаза намного сложнее, чем их представляют международные СМИ. Швейная отрасль действительно нуждается в реформе, но пока что (если мы не хотим подвергать женщин и девочек новым, неоправданным страданиям) обещание ликвидировать детский труд не может быть правильным ответом.
Мухаммед Нияз Асадуллах, профессор экономики развития в Малайском университете (Куала-Лумпур), научный сотрудник Института экономики труда IZA, приглашённый сотрудник Центра профессиональных навыков, знаний и организационной эффективности (SKOPE) при Оксфордском университете. Заки Ваххай – старший лектор в Университете Кента
Copyright Project Syndicate ©
Итсочник: forbes.kz