3 мая американский политолог, директор Центра энергетики, природных ресурсов и геополитики, член Совета по международным отношениям США и Международного института стратегических исследований в Лондоне Ариэль Коэн опубликовал в Forbes статью, в которой заявляет, что «после неожиданной отставки президента Казахстана Нурсултана Назарбаева в марте все внимание обращено на крупнейшего производителя энергоносителей в Центральной Азии»
Коэн приводит данные Oil & Gas Journal, согласно которым по состоянию на январь 2018 Казахстан доказал запасы сырой нефти в 30 млрд баррелей – это второй по величине запас в Евразии после России и 12-й в мире. Автор считает, что «переход власти Казахстана к президенту Касым-Жомарту Токаеву, который до сих пор был гладким и прозрачным, является хорошим знаком для рынков нефти, которые взволнованы геополитическими кризисами в Ливии, Венесуэле и теперь Иране» и что «мирная отставка Назарбаева далека от непрозрачных переходов, наблюдаемых в соседних Узбекистане и Туркменистане после смерти их лидеров». Хотя транзитный период может оказаться довольно долгим, «все признаки указывают на то, что изменение произойдет в рамках конституции».
Такой взгляд «со стороны» не очень коррелирует с тем, что происходит на внутриполитическом поле Казахстана. Информационное пространство (если не считать государственные СМИ и телевидение, которые после повсеместного проникновения WhatsApp и Instagram не определяют повестку) пестрит акциями миллениалов, задержаниями, голодовками и пр. Власти, будто от неуверенности, реагируют «с запасом» – людей задерживают даже за пустые листы бумаги, социальные сети «падают» уже не на пару часов, а на целый день (министр информации Даурен Абаев, правда, утверждает, что это технические неполадки провайдеров), сайты ряда СМИ блокируются, редакторов изданий, проведших опросы общественного мнения по предстоящим президентским выборам, вызывают в прокуратуру и угрожают санкциями. Группа NetBlocks, осуществляющая мониторинг свободы интернета, заявила, что блокировки 9 мая в Казахстане были «тотальными» и что ограничения устанавливались на уровне провайдеров и «были введены, по всей видимости, после призывов групп инакомыслящих к проведению демонстраций». Директор NetBlocks Альп Токер в интервью «Азаттыку» сказал, что блокировки и их снятие носили скоординированный характер, а отрицательное влияние этих действий на ВВП составило по меньшей мере $3 млн (люди не могли делать денежные переводы, платить за товары и услуги, вызывать такси и т. д.).
Инвесторы спокойны
Тем не менее если рассматривать ситуацию не с точки зрения прав человека, а с позиции глобального рынка, то реалии «казахского транзита» и вправду действуют на инвесторов успокаивающе.
- Отсутствие опыта транзита власти было одним из самых серьезных рисков Казахстана все последние годы. «Узбекский вариант» мог иметь для страны достаточно серьезные последствия ввиду более сильной интегрированности в мировую экономику. Поэтому то, что транзит проходит достаточно управляемо и относительно спокойно, воспринимается инвесторами очень позитивно, – говорит Айман Муканова, возглавляющая центральноазиатское направление в Mitsubishi UFJ Financial Group, Inc. (Лондон). По ее словам, все крупнейшие инвесторы «сдержанно оптимистично» восприняли новость о досрочных президентских выборах.
- Думаю, если сбалансировать все факторы, это воспринимается больше как позитивное событие. Буквально недавно общались с крупнейшими инвесторами в Европе и в Америке: они достаточно хорошо представляют, что происходит в Казахстане, многим знакомы фамилии Токаева и Косанова, их устраивает и успокаивает именно этот вариант развития событий. Да просто посмотрите на котировки казахстанских ценных бумаг – на их цене происходящие события никак не сказались. Страну по-прежнему рассматривают как safe heaven – зону безопасности среди всего нынешнего разнообразия развивающихся рынков… Инвесторы видят невысокий уровень задолженности, стабильный рост экономики. Их огорчает только, что Казахстан выпускает мало бумаг, – улыбается финансист.
Благосклонности инвесторов способствует, видимо, и то, что в этом году, по словам Мукановой, закончился отток инвестиций с развивающихся рынков на фоне повышений резервной ставки ФРС, а также общей неопределенности, связанной с замедлением роста экономики Китая и геополитическими факторами.
- После январского заявления ФРС о переходе на мягкий курс по управлению ставками мы наблюдаем притоки в развивающиеся страны, которые также подкрепляются ростом цен на сырьевых рынках и (до недавнего времени) продвижением в торговых переговорах между США и Китаем, – говорит Муканова. – В контексте мировой экономики рост притока в emerging markets пока не так уж велик, но важен тренд.
Более того, в последние годы, по словам собеседницы, MUFG видит очень стойкую тенденцию – спрос на качественные высокодоходные бумаги намного превышает предложение.
- Все традиционные сектора, дававшие в прежние годы высокую доходность – M&A, финансирование с рычагом и другие – сейчас либо не приносят такую доходность, либо там низкая активность, – объясняет она. – То есть у инвесторов, ищущих высокую доходность, особого выбора нет, и поэтому спрос на развивающиеся рынки сейчас достаточно сильный. В этом году все выпуски облигаций развивающихся стран, включая Узбекистан и Гану, прошли очень успешно.
Риски или вызовы?
И все же понятно, что любая относительно стабильная ситуация легко превращается в нестабильную при стечении неких обстоятельств, каждое из которых по отдельности вроде бы не несет особых рисков. И тогда прилетают «черные лебеди» Талеба, как это произошло, например, на Украине в 2014, когда после бегства президента Януковича Россия аннексировала Крым и началась война на Донбассе. Ариэль Коэн утверждает, что нельзя игнорировать при определенных обстоятельствах «потенциал китайского и/или российского вмешательства».
С ним, однако, не согласен профессор Чикагского университета и ВШЭ Константин Сонин, который считает, что «не нужно слишком много думать о том, как отреагирует Россия».
- Мне кажется, – говорит он, – если бы я был такой страной, как Казахстан, у которого так много друзей по всему миру и созданы все типы связей со всеми мировыми державами, я бы этого не опасался. Я бы просто не стал предпринимать любых резких действий, как, например, демонстративный выход из ЕАЭС.
По мнению эксперта, Казахстан вызывает аналогии не с Сингапуром («не знаю, какое отношение к Назарбаеву имеет Ли Куан Ю, потому что Сингапур вообще ни на что не похож»), а со странами, которые получили независимость после Второй мировой войны.
- То есть бывшими английскими, французскими, бельгийскими колониями, на которые он очень похож во всем, что происходило с 1991 года. Но ни одна колония не вышла из всего этого так удачно, как Казахстан, – считает Сонин, – там не было ни одного лидера, который решил бы самостоятельно отойти от власти. У нас в России нет ни одного лидера, который бы в каком-то смысле остался «в повестке» после ухода из власти. На следующий же день у него отключали все телефоны, он направлялся или, как Хрущев, на много лет под домашний арест, или, как Горбачев и Ельцин, на такую пенсию, где ты уже просто никто в политическом смысле.
Впрочем, по мнению Сонина, статус Елбасы и должность главы Совбеза у первого президента вовсе не означает, что второй так и останется в его тени:
- Назарбаев очень скоро поймет, что управлять, сидя на водительском кресле, и управлять даже с самого главного пассажирского сиденья – это разные вещи. Пример – Дэн Сяопин. Уже через несколько лет после его ухода с важных постов его преемники утратили контроль над ситуацией, проиграли внутриполитическую борьбу противникам курса, более консервативная часть политической элиты взяла верх, и Дэн Сяопину пришлось поддержать «ястребов». Тем не менее через пару лет он предпринял публичную попытку убедить китайское общество в правильности своего пути – уже не занимая никаких государственных постов (а в Китае это имеет важное значение), просто как частное лицо, как влиятельный пенсионер выступил с несколькими программными заявлениями, и ему удалось вернуть общество на курс политических реформ.
По мнению Сонина, Назарбаев прежде всего хочет, чтобы не было потрясений:
- Я думаю, его лично устроит любой стабильный лидер страны.
При этом эксперт считает, что полноценный политический транзит произойдет не обязательно в пятилетний срок правления президента, который будет избран 9 июня. На Международной конференции по риск-менеджменту, проходившей недавно в Алматы, он попытался донести свое видение политического будущего Казахстана несколько провокационным способом – продемонстрировав первую страницу «Нью-Йорк Таймс» с полосным портретом Сталина, попросив, впрочем, журналистов не писать, что в каком-то смысле сравнивает с ним Назарбаева.
- Не имеет никакого отношения, – заверил Сонин. – Просто здесь написано, кто становится новым советским лидером. Должность генерального секретаря коммунистической партии была ликвидирована, а сталинскую должность премьер-министра занял Георгий Маленков. Боюсь, большинство, за исключением профессионалов, теперь и не вспомнит, кто возглавил Советский Союз после отстранения Маленкова. А ведь Николай Булганин исполнял должность премьер-министра и подписывал международные договоры от имени СССР целых три года. То есть я хочу сказать, что когда лидер был у власти 30 лет, то новый лидер не может появиться сразу – смена промежуточных фигур некоторое время кажется наиболее вероятной.
Почему не Сингапур
Вопрос в том, куда поведет страну этот новый лидер и даст ли это в итоге эффективный государственный менеджмент, который выведет Казахстан из поддерживающего роста в догоняющий.
Политолог, глава программы по изучению Центральной Азии, профессор Гарвардского университета Наргиз Касенова считает, что элиты не выполнили свой долг и был упущен момент, когда инфраструктурные институты могли быть созданы с гораздо меньшими усилиями, чем понадобится в дальнейшем:
- Нашу государственную машину собрали по чужим разномастным чертежам, очень приблизительно и покрасили с одной стороны. В итоге получилась таратайка, которая вроде чем-то даже похожа на оригинал и выглядит неплохо, но движется плохо. А ведь был прекрасный момент – когда все сломано, строить новое легче. Там, где было изначально заложено правильно, у нас до сих пор все более или менее нормально – например, открытость страны, перевод ее на рыночные рельсы. Буквально несколько человек этим занимались в 90-х, ресурсы были очень ограничены. Но тогда были команда и какое-то видение.
По мнению Касеновой, есть какие-то достижения с точки зрения государственного строительства («например, государственный аппарат – куда-то можно обращаться и есть шанс, что твой вопрос решат»), но институты так и не построены.
- По Майклу Манну, у государственной власти два аспекта – деспотический и инфраструктурный. С первым все понятно – принуждением тоже можно заставить что-то делать. А вот с инфраструктурной силой, то есть способностью государства реализовывать реформы, – плохо. Сколько стратегий и программ провалилось – никакой работы над ошибками, просто принимаются новые, которых постигает та же судьба, – говорит эксперт.
Тем не менее собеседница полагает, что, если сравнивать с другими постсоветскими республиками, Казахстан не вполне провалил экзамен на ответственность элит:
- Перед всеми нами было два архивызова – вхождение в рынок и национальное строительство. Возможность разбогатеть – это соблазн, и мы видим, что российские демократические элиты на этом попались, наши, менее демократические, – тоже. Что касается нацстроительства, то мы видели примеры, когда к власти приходили националисты, начинались конфликты внутри и с соседями, так что у нас получился не самый, конечно, лучший, но и не самый худший вариант. Тогда большинство иностранных аналитиков считали Казахстан самым неустойчивым постсоветским государством.
Но при этом, в отличие от того же Сингапура, казахстанская власть утратила способность управлять сложными конструкциями.
- У Ли Куан Ю хватило мудрости знать меру при консолидации власти, – продолжает Касенова. – Да, его партия правит до сих пор, да, там давили оппозицию. Но при этом какая-то оппозиция всегда была и выборы были достаточно честными. Ли Куан Ю, кстати, и подал ведь в отставку в 2011, когда в марте его партия показала плохие результаты на выборах. Это было не полное поражение, но он признал, что партия теряет позиции, и ушел. У нас же все зачищено до нуля.
По мнению Касеновой, даже в 2000-х в Казахстане была достаточно сложная конфигурация политических сил.
- Конечно, не по европейским меркам – партии были не совсем партии, движения – не совсем движения, у всех были связи с Акордой, но какая-то жизнь была. Даже в 2005-м выборы были более или менее интересные, – напоминает она. – Но после этого поле было зачищено полностью. Поэтому сейчас проводить президентские выборы не с кем – сделали подборку кандидатов, которых никто не знает, они никого особо не представляют, предвыборные программы сделаны наспех. Все это грустно, конечно.
Однако профессор уверена, что это временное состояние:
- Все равно будет какое-то развитие, поскольку есть запрос общества. Даже нынешние небольшие и немассовые акции протеста показывают, что все категории населения чем-то недовольны. У кого-то нет никаких шансов, кого-то не устраивает отсутствие свобод и так далее. Сложение полномочий было воспринято как признак того, что пришло время что-то менять.
Касенова считает маловероятным, что избранного президента со временем сменит спикер сената Дарига Назарбаева по той же схеме, как Касым-Жомарт Токаев сменил Нурсултана Назарбаева:
- Дарига Нурсултановна уже была заместителем премьер-министра, и без особого удовольствия. Мне кажется, она и сама не очень рвется. Ну и с точки зрения того, как это будет выглядеть со стороны – у нас все же продолжают немного обращать на это внимание. Тем более что внутренняя борьба уже началась, пока не очень жесткая и «под ковром», но слив компромата наблюдается, то есть процесс пошел. У нас есть мощные фигуры с большими амбициями, очень сложные комбинации, разным людям разное обещано. Каждый ищет свою нишу, роль, позицию.
На что в итоге выйдет Казахстан, пока судить очень рано. Риски и вызовы, как всегда, в зоне неопределенности – 50 на 50.
- Все надежды и все опасения связаны с тем, что мы вошли в стадию кризиса – система больше не может работать так, как работала, потому что из нее выпадает Нурсултан Назарбаев, а все было выстроено вокруг него. Экономическая система буксует, социальное расслоение очевидно. Осознание того, что все это чревато, понимание, что что-то надо с этим делать, есть, и это хорошо. Но вероятность, что что-то пойдет не так, тоже имеется, особенно учитывая «способность» властей работать с накопленными проблемами. Все каналы канализации недовольства закупорены – реальных выборов нет, митингов нет, профсоюзов нет, свободной прессы нет. Чуть возник протест многодетных матерей – правительство отправляют в отставку. Но так же нельзя, это контрпродуктивно, – резюмирует Касенова.
Источник: Forbes.kz