Не новость, что все банки оцифровывают бизнес, глубина оцифровки доступна трем-четырем банкам. Предварительно нужно признать ошибки, плохие кредиты, а не «прикапывать»их. Об этом в интервью рассказал председатель правления ДО АО «Банк ВТБ (Казахстан)» Дмитрий Забелло.
— Дмитрий Александрович, заканчиваются 2019 год и банки подводят сейчас уже предварительные итоги. Как вы оцениваете работу вашего банка и, в целом, банковского рынка?
— Мы ожидания этого года оправдали. У нас есть плановое задание, стратегия на трехлетний горизонт. В этом году банк прошел 10-летний юбилей. Мы, наверно, самый молодой банк группы «ВТБ» в СНГ. Для бизнеса 10 лет – это первый мало-мальски серьезный юбилей. Подводятся первые итоги.
— Какие это результаты?
— Итоги последней трехлетки (2017-2019 годы) связаны с полной перестройкой банка, адаптацией к новым условиям. Для нас памятны 2014-2015 годы, когда потребовалась серьезная перезагрузка банка в смысле риск-профиля, каналов продаж, продуктового ряда. Проводилась большая оптимизация процессов.
Разговоры об оцифровке – это все-таки для нас будни. Они связаны с тем, чтобы банк был рыночный, чтобы мы могли себе позволить приемлемую стоимость наших услуг для клиентов, позволить себе некую маржинальность, доходность. Мы третий год доходны после определенного провала.
В этом смысле мы задание акционера выполнили. Нам удалось настроить регулярный бизнес, все три глобальных бизнес-линии: крупный бизнес, МСБ и ритейл – доходны. Они все второй год показывают «плюс» и, наверное, это – главное достижение прошлого и последнего года.
То есть, для нас 2019 год – это завершение перестройки процессов банка.
— А как вы оцените работу банковского рынка?
— Все банки, мы же живем в реальной среде, так или иначе эту, домашнюю, работу проделали: кто-то был занят объединением, кто-то – докапитализацией, кто-то – разгребанием старых, токсичных, активов. И, судя по таблице прибыльности, большая часть участников рынка с этим справилась.
— Каков ваш прогноз на следующий год, если идти от тех итогов, которые вы сейчас подвели?
— Акционер перед нами ставит простую задачу: достичь доходности на капитал (ROE) не ниже 15%. Эффективность (Cost Income Ratio, CIR – отношение операционных затрат к операционному доходу) должна быть ниже 50%, мы должны «проедать» не более 50% своего дохода. Докапитализация должна быть гармоничной, за счет собственной прибыли.
Наши ожидания – мы гармонично будем расти по всем направлениям бизнеса. Мы не предполагаем революций, а предполагаем гармоничное наращивание бизнеса и, как итог, прибыли, по всем направлениям. Звучит просто, но задача – не тривиальная.
— Да, если судить по вашим данным на сайте Нацбанка, у вас достаточно много токсичных кредитов и одновременно получается, что у вас – не так много розничных клиентов. Кажется, один к двум, ваши розничные депозиты к корпоративным.
— Да, вы близки к истине. У нас долевое содержание портфеля, грубо говоря: треть – крупный бизнес, треть – средний и малый и треть – розница. Мы эту «долевку» будем выдерживать, насколько позволит рынок. Прибыль, мы рассчитываем, что будет примерно также варьироваться.
В клиентском составе розницы самой болезненной была перестройка. Мы ее преодолели в этом году и в следующем году мы уже просто будем наполнять объемами ту инфраструктуру, которую создали в последние два года.
— И все таки, кто же вас загнал в плохие кредиты, в первую очередь?
— У нас доля токсичных активов не выше, чем по рынку, где-то, наверное, даже пониже. Причем, мы на балансе отражаем абсолютно прозрачно и у нас нет каких-то «прикопанных» плохих активов. Доля нашего NPL…
— Около 7%?
— Именно так. Есть разные толкования, что такое средняя по рынку доля токсичных активов .. Есть цифры от Big Four – в районе 20%. Если отталкиваться от 20%, мы – ниже рынка.
Тем не менее, вы правы, портфель этот – достаточно большой, хотя в этом году мы его сильно уменьшили. Мы полностью поменяли риск профиль нашего целевого клиента, плюс нам удалось, особенно во второй половине этого года, наладить процесс по работе с проблемной задолженностью.
— А в будущем вы намерены увеличивать количество розничных клиентов?
— С точки зрения портфеля, наверное, нет. С точки зрения количества клиентов, мы намерены в разы увеличить клиентскую базу.
— Какие продукты вы будете предлагать клиентам?
— Мы не стремимся делать широкий продуктовый ряд. Базовый продукт – «кредит наличными». Есть автокредитование: и рыночное, и в рамках госпрограмм. Ипотеку мы пока не развиваем, потому что не входим в государственные программы по регуляторным причинам.
— Когда президент-председатель правления «ВТБ» Андрей Костин был в Казахстане и встречался в правительстве с премьер-министром Казахстана Аскаром Маминым, они договаривались, что портфель вашего банка вырастет от 20% до 50%, до $5-6 млрд, если не ошибаюсь. Из этого добавка основная часть в какой сектор пойдет?
— Основная добавка будет в рамках крупного бизнеса потому, что суммы в миллиарды долларов способен переварить только очень крупный бизнес с хорошими отлаженными бизнес-процессами и бизнес моделью. Речь идет о кредитовании группой «ВТБ» казахстанского риска, балансы с которого кредитует группа «ВТБ», достаточно разнообразны. Мы представлены в 16 странах мира и кредитуем казахстанский бизнес из книжек: европейской, московской, казахстанской.
Когда я говорил о трети крупного бизнеса в нашем балансе, я говорил о балансе внутри Казахстана – он скромнее. В силу объемов капитала, который у нас присутствует на книжке. А те объемы, которые вы назвали – это цифры, в целом, объема риска, принятого группой «ВТБ» на Казахстан.
— Ваш недавний кредит компании «Алтыналмас» для покупки пакета акций «ГМК Казахалтын» – это из этого капитала?
— Да, из этих сумм.
— Процесс уже начался?
— Конечно, Андрей Леонидович Костин констатировал факт того, что группа ведет активную работу и намерена ее расширять. Риск профиль нашего клиента – практически любой, финансово здоровый бизнес.
— Какие технологические новшества грядут в банке?
— Мы здесь следуем за рынком. Мы обновляем в этом году интернет платформу, выведем в ближайшее время платформу мобильного банкинга для юридических лиц. Скорее, это будет микробизнес, малый бизнес, может быть, нижний сегмент среднего бизнеса.
В ближайшее время мы выведем на рынок интересное решение, которое позволит развиваться более активно и продвигать свои товары, в первую очередь, малому бизнесу. Крупный бизнес и так умеет это делать, у него есть доступ на крупные мировые площадки. Поэтому основное здесь в плане «цифры» это – внутренняя перестройка процессов. Это большая работа, она требует нетривиальных подходов потому, что это, в первую очередь, перестройка образа мышления. А это трудно. Представить себе свою работу по-другому, структурировать ее по-другому внутри, и это выйдет на рынок. Изменится и продуктовый ряд наш в плане себестоимости, быстроты и удобства доставки до клиента наших продуктов и решений, получения обратной связи.
Сокращение коммуникаций – это, наверное, мега тренд оцифровки, ведь она делается для сокращения процессов. Отсюда они становятся более надежными, доступными, в том числе, в смысле стоимости этих услуг. Мы получим эффект улучшения и удешевления продукта. Это основное, что дает «цифра» по своей сути.
— Приведите пример, пожалуйста.
— Мы внедрили в прошлом и конце позапрошлого года кредитный конвейер по физлицам. Это система, в которую забивается клиентская заявка. Она нам позволила увеличить поток заявок в три раза.
Первоначально же кредитование развивалось по ломбардному типу (кредит предоставлялся под залог легко реализуемого движимого имущества). Сегодня важно оценить источник возврата. Это требует высокой экспертизы не просто рынка, а клиента, общемировых трендов.
При этом доходность от кредитов в размере 3%, а потери идут в размере тела кредита. Они несоизмеримы с доходностью. Именно поэтому стоимость экспертизы для банка, стоимость персонала – топовая. На 100% не получается оценить, и здесь важно, какой контакт с клиентом, то есть лояльность, открытость клиента для банкира. Наверное, номер один показатель для нас – видеть, обозначить риски. Тогда мы можем структурировать кредит: длиной, стоимостью. А если риски мы не понимаем, мы в этот кредит не зайдем. Если удается выстраивать такие стратегические отношения с клиентом, это для банка – большой успех.
— И теперь вы отбиваетесь от клиентов?
— Мы стали рассматривать быстрее и больше заявок. Причем, автоматически подтягиваем нужные и доступные данные, с согласия клиента. Мы эту систему совершенствуем и в первой половине следующего года запустим ее второй релиз. Он позволит еще расширить канал продаж.
— Какого роста вы ожидаете от второго релиза системы?
— Мы ждем роста объема выдач, как минимум, в два раза. А это много! Мы, по темпам роста кредитного портфеля – пятые-шестые (в Казахстане – КазТАГ) и растем быстрее рынка. Это чревато возможностью набрать с рынка больше рисков, чем нужно. Поэтому возможность эти риски увидеть и нивелировать крайне необходима. Без них вообще неразумно двигаться – мое личное мнение.
Это – не дань моде. Мы прагматичны. Например, кратный рост кредитного портфеля, в целом, по банк «ВТБ Казахстан», обеспечить без роста персонала бэк-офиса, а у нас стоит такая задача, возможно только за счет глубокой, подчеркну, оцифровки процессов.
Глубокая оцифровка – то, что сейчас делают единицы по рынку.
— Сколько их, этих единиц?
— Субъективно, это могут себе позволить институты, которые, во-первых, видят такие возможности, правильно понимают ситуацию, и это, как правило, крупные международные группы.
— То есть, чисто казахстанских банков среди них нет?
— Есть.
— Пример, один?
— Возьмите крупнейшего ритейлера – очень глубокая оцифровка.
— Нет, в нем я не сомневаюсь.
— Мы о разных с вами говорим.
— Я говорю о «Каспи Банке».
— Да, это – пример глубокой оцифровки. Ну этой группы корни акционерные…
— Понятно.
— Хотя, это – локальный банк. То есть, у нас есть мировая экспертиза процессов. Мы ничего не изобретаем, а локализуем идеи, лучшие практики, которые где-то уже сделаны нашей группой.
— Можно цифру, в которую это выльется в плане доходов или прибыли банка на следующий год? Вы какой цифры ожидаете?
— Цифра должна быть на уровне этого года мы ожидаем, не меньше. Год еще надо закрыть. Декабрь – месяц активный, много чего происходит в экономике. Банковский бизнес идет в фарватере экономики. Как себя чувствует экономика, так и банки себя чувствуют. Мы надеемся, что все наши мероприятия, которые были в течение этого года, закроются хорошо. То есть, с ростом к 2022 году хотя бы в 2-3 раза.
— По недавнему «сумасшедшему» прогнозу Saxo Bank, Кремль убедит страны ОПЕК резко сократить объемы добычи нефти, возникнет дефицит, и цены на топливо взлетят до $90/барр. Для Казахстана рост нефти до $90/барр – хорошо. В вашем портфеле есть нефтяные компании? Я понимаю, что они предпочитают занимать на международных рынках, тем не менее?
— В нашем портфеле достаточно много сырьевых компаний. Биржа так или иначе связывает котировки биржевых товаров. Если нефть пойдет вверх, то и какие-то товары откоррелируются.
— Вы имеете в виду и металлы?
— Почему, нет? И металлы тоже.
Почему всегда нас заботит рост в целом мировой экономики? Или даже не падение, а замедление мировой экономики? Если есть рост мировой экономики, то есть рост спроса. Спрос рождает предложение, и – стоимость товара. Конечно, сырьевой сегмент зависит от котировок на товары наших клиентов. Как спрос сложится? Мы все – участники – и видим, какая сейчас дорожка от твита известного человека до котировок на бирже. Она очень короткая. Мир ускорился.
— Как вы считаете на последнем заседании в декабре Нацбанк оставит базовую ставку прежней или повысит ее?
— Наши осторожные ожидания, что ставка останется на прежнем уровне. Но опять же в наше быстротечное время посмотрим, как эта неделя до объявления ставки пройдет.
— Но Нацбанк все время говорит, что ставка зависит от инфляции и ожиданий по ней?
— Ожидание инфляции и реальный уровень инфляции, как транслируют регулятор, находятся в заданном коридоре, именно поэтому мы не ожидаем изменения ставки.
— Благодарим Вас за интервью!
Валентина Владимирская
Источник zonakz.net